I. Год 91-й: или страна, или Горбачёв
В 1990 году я был избран депутатом Верховного Совета Молдавской ССР и стал членом депутатской группы «Советская Молдавия», выступавшей за сохранение Советского Союза и членом Президиума депутатской группы «Союз». Позднее данная группа была преобразована в депутатское движение всех уровней. В 90-м развал СССР шёл уже полным ходом, а в 1991-м стало ясным, что если не свергнуть Генерального Секретаря ЦК Коммунистической партии и Президента СССР Михаила Горбачёва, руководившего разрушением, гибель страны неизбежно последует.
К сожалению, руководству «Союза», сформированному на съезде в декабре 1990 года, недоставало решительности. Я был среди тех, кто предлагал не раз на наших заседаниях начать широкомасштабную борьбу за отстранение Горбачёва, но некоторые, тогда маститые депутаты-«союзники» начинали глубокомысленно рассуждать, будто он всё равно «остаётся нашим Президентом», а «верность ему - наш конституционный долг». Всем было видно, что именно Горбачёв вместе со своими ближайшими сподвижниками, а, точнее, сообщниками Александром Яковлевым и Эдуардом Шеварднадзе парализует сопротивление националистам в союзных республиках. Но и это не заставило «Союз» перейти Рубикон в борьбе с явными изменниками.
II. Размышления под «Лебединое озеро»
Поутру 19 августа, когда я, прилетевший накануне в Кишинёв из Москвы, ещё спал, мне позвонил один из коллег по руководству Интердвижением «Единство», созданным в Молдавии в начале 1989 года – Пётр Шорников. Он, будучи также депутатом Парламента Молдовы (так к тому времени уже назывался Верховный Совет МССР) сообщил о том, что Горбачёв, похоже, отстранён от руководства Советским Союзом. Вместо него у руля находится какой-то Государственный Комитет по Чрезвычайному положению.
Прослушав по ТВ СССР всем известные официальные сообщения и полюбовавшись крутившимся тогда на телеэкране «Лебединым озером», я подумал вот о чём.
Во-первых, коллективный орган в лице ГКЧП подсознательно напоминал «семибоярщину» — правительство крупных магнатов в России начала XVII в. после свержения опять-таки боярского царя Василия Шуйского, развалившего страну. «Семибоярщина» продолжила его «славное дело». У ГКЧП не было авторитетного, харизматического лидера. Вице-президент СССР Геннадий Янаев таковым не являлся. Нужна же была в той обстановке поистине сильная личность.
Во-вторых, в архикризисной обстановке лета 1991 г., гэкачепистам следовало не прятаться за номенклатурно-трусливой формулировкой о болезни М. Горбачева, а громко объявить о его отстранении по политическим мотивам, выставляя на первое место державные, внеидеологические мотивы. Ещё лучше, если бы Горбачёв к моменту создания ГКЧП был уже мёртв или арестован, как изменник Родины. Всё равно и его и его жену, высокомерную и наглую Раису, народ ненавидел. Игра в открытую привлекла бы на помощь Комитету всех твердых сторонников Единой Державы.
В-третьих, возможно, следовало распустить все политические организации, включая КПСС. По сути, к августу 1991 года КПСС в тогдашнем её виде была попросту недееспособна. Масса партаппаратчиков в различных союзных республиках уже либо перешла на сторону националистов, либо подыгрывала им.
Словом, закрадывалась мысль, что перед нами - спектакль, а ГКЧП — группа подставленных должностных лиц, которых вели на убой.
III. ЧК звучит лучше, чем ГКЧП!
В 9.00 снова зазвонил телефон. На проводе – опять Пётр Шорников:
— Приезжай в штаб «Единства» к одиннадцати. Обсудим ситуацию. Творится что-то непонятное.
— А что там ГКЧП? Есть что-то новое? — спросил я.
— Не знаю. Название какое-то — ГКЧП… ЧК звучала лучше! — саркастически сказал мой собеседник.
Направляясь на заседание руководства Интердвижения, я обратил внимание, что обычно кучковавшаяся в самом центре Кишинёва у памятника средневековому молдавскому господарю Штефану (Стефану) Великому группа националистов из 100-110 человек, нередко терроризировавшая прохожих, куда-то рассосалась. От неё осталось человек 30-40, жалких и понурых. Знакомый депутат Парламента Молдовы, встретившийся мне, со смехом рассказал, что утром самые храбрые собрались, чтобы задать своему неформальному вожаку, тогдашнему мэру Кишинёва Николаю Костину (преподававшему ранее научный коммунизм в Кишинёвском госуниверситете) старый ленинский вопрос: «Что делать?»
— Это еще кто такие? — гневно воскликнул Николай Харлампиевич. - Я вас никого не знаю. Марш все отсюда!
А сам я увидел, как по Театральному переулку с истошным воплем убегал вниз кто-то из этой «гвардии». Двое мужиков (молдаван, кстати), торжествующе матерясь, догнали его и отпустили несколько смачных затрещин.
У милицейского газика группа молчаливых блюстителей порядка слушала включенный радиоприемник, по которому, черт знает в который раз, прокручивали все те же документы ГКЧП. «Ничего у них больше нет, что ли? А где же несметная армия агитаторов, сменяющих друг друга у микрофона и с пеной у рта убеждающая обалдевшую многомиллионную аудиторию, что нет иного реального курса, кроме решительных антикризисных мер ГКЧП?», подумал я.
В ГКЧП не чувствовалась сила. Не ощущалась твёрдая рука. Не просматривалась воля.
В 11.00 мы собрались в штаб-квартире «Единства» по ул. Котовского,37. Разговор был сумбурный. Вскоре в помещение вошел Народный депутат СССР и один из лидеров «Союза» Юрий Блохин, прилетевший незадолго до этого из Москвы.
— Я уже два раза звонил в приемную Лукьянова (тогдашний председатель Верховного Совета СССР – А.С.) и несколько раз коллегам-депутатам. Насколько я могу понять, с конституционной точки зрения все законно, но сама обстановка складывается странная. Средства массовой информации не контролируются ГКЧП, ситуация под контроль не берется. Все говорят, что меры будут приняты, но дело ограничивается зачитыванием уже набивших всем оскомину официальных заявлений.
Ситуация явно зависала. ГКЧП сыграл «е-2-е-4» и застыл.
IV. Обстановка зависает
Что же происходило тогда в Кишинёве?
Один из членов исполкома Интердвижения «Единство» доложил:
— МВД ждет указаний из Москвы. Никто и не думает выступать против ГКЧП. Даже националистически настроенные офицеры милиции говорят, что арестуют всех, кого прикажет взять Москва. Но никаких приказов нет! В армию приказы тоже не поступали. По некоторым данным, начальник Политуправления Ставки Юго-Западного направления генерал-полковник Колесов, назначенный комендантом, посетил Парламент, но, когда с ним отказались говорить всерьез, просто ушел. Националисты пока в растерянности, но это, видимо, ненадолго. Никаких принципиальных заявлений власти Кишинева, впрочем, ещё не делали.
Забегая вперед, скажем, что только где-то в обед 19-го с осуждением действий ГКЧП выступил вице-спикер парламента Молдовы, представлявший Народный Фронт, Ион Хадыркэ. Выглядел он встревожено, лицо осунулось. Видимо, тоже до конца не знал ситуацию.
К исходу дня 19 августа многие понимали, что создание ГКЧП может быть грандиозной провокацией с целью подставы и разгрома сторонников СССР. Было ясно и то, что, если данный замысел увенчается успехом, Советский Союз будет официально ликвидирован. Между тем, нигде по Союзу ГКЧП не делал реальных попыток установить свою подлинную власть. Это, конечно, уловил и официальный Кишинев: 20 августа 1991 г. в столице Молдовы состоялся митинг, где лидеры республики, опираясь на позицию Бориса Ельцина, осудили ГКЧП. Но было ясно, что в случае реального появления войск Советской Армии на улицах Кишинёва не только никто не пойдёт на баррикады. Напротив, многие из тех, кто до того проклинал «оккупантов», первыми прокричат здравицы в честь советских солдат и напишут доносы в КГБ на своих вчерашних соратников по «национальному возрождению».
V. С ГКЧП сыграли втёмную для разрушения СССР
19 августа я разговаривал по телефону со своим знакомым работником аппарата ЦК КПСС. Он поначалу сказал мне, что утром 20-го Горбачев должен быть доставлен на базу в Кубинке, под Москвой, а после — в Первопрестольную. Там, на Пленуме ЦК КПСС его якобы должны были снять с поста Генсека и исключить из партии. 20 августа в Тираспольском горкоме партии мне сказали, что Пленум ЦК КПСС «отложен, потому что сейчас не время»… А чего стоит глупое заявление Геннадия Янаева на пресс-конференции 19 августа, где он выразил надежду, что «мы с Михаилом Сергеевичем ещё поработаем». Между тем, наилучшей работой в тот момент с Горбачёвым был бы хороший рывок его за ноги во время морского купания на даче в Форосе, или трагическое несварение желудка «творца перестройки» после поглощения грибного салата… Поскольку Горбачёв был знаменем всех противников СССР, логика требовала лишить их этого, пусть затрёпанного и запачканного, но всё же символа.
Итак, из Москвы не было четкой информации, а в Москве — четкой стратегии. По крайней мере, у ГКЧП. У сценариев и режиссеров этого спектакля она, несомненно, была.
В этих тонкостях разобрались, конечно, не все. Работники разогнанного ЦК КПМ, смеясь, рассказывали мне позднее, что 19 августа в первой половине дня министр внутренних дел генерал Ион Косташ, которого называли тогда главным националистом среди силовиков Молдовы, поспешил лично приехать в ЦК и заплатить партийные взносы, которые задолжал за несколько месяцев.
К вечеру 21 августа члены ГКЧП были арестованы без всякого сопротивления с их стороны. Эти посредственные люди стали, несомненно, жертвой заранее заготовленной спецслужбами Запада и группой Горбачёва провокации. Их использовали втёмную, понимая, что аппаратное послушание не позволит им стать настоящими спасителями Отечества, готовыми действовать жёстко и решительно. А Горбачёв после возвращения в Москву разрушителям страны стал уже не нужен. Вскоре они и его выкинули за ненадобностью, спустив с кремлёвского флагштока стяг Советского Союза…